О, у меня бабушка была классической социопаткой, прямо как с нее "Похороните меня за плинтусом" писали. И уж ни о каких разговорах по душам речи и быть не могло, главное, чтобы она душу не вымотала. И когда она умерла (мне было 9) это было непередаваемое облегчение. Хотя жаль, что она не ушла раньше, всё-таки она успела очень сильно нагадить, и без нее моя жизнь была бы другой.
Моя бабушка ушла от меня полгода назад. Она была единственной в семье, по-настоящему любила меня. Я была с ней в последние годы жизни. А вторая бабушка. Ну, она была как все остальные в моей семье
Я бабушку по папиной линии не видела эмм почти всю жизнь, с 3-х лет, как только развелись родители. Увиделась только год назад, в 19 моих лет. Она пригласила меня к ним в гости через папу. А до этого ни звонка, ничего. На день рождения могла через отца передать что-то по мелочи. Когда-то меня это очень задевало, как и то, что отец со мной виделся и звонил только 2 раза в год. Сейчас уже давно стало всё равно. Но по иронии, я внешне - просто копия этой бабушки в молодости. После встречи, кстати, больше не общались.
А по маминой линии бабушка - человек чисто советской закалки. Дважды вдова. Очень трудолюбивая, любимая фраза "нет слова "не хочу", есть слово "надо". В детстве я часто гостила у бабушки с дедушкой, и она всегда была злым полицейским, а дедушка – добрым. Но никогда сильно не ругала. Сейчас у нас очень хорошие отношения. Ну и она выполняет стереотипные бабушкины обязанности - помогает посидеть с младшим братом, привозит еду и соленья.
Моя мама мне заявила, что она хочет быть молодой бабушкой. Ну, придётся её разочаровать.
Моя бабуля была очень тяжелым и властным человеком, но любила всех нас. Ругались мы с ней - грохот стоял. Но каждый раз, заходя в комнату после ссоры, проверяла - дышит ли она, а от мысли, что может не дышать начинала реветь. У неё была тяжелая судьба - мать умерла, появилась злая мачеха, потом вышла замуж за самого красивого парня деревни, а он оказался бабником жутким, постоянно ей изменял. Она никогда его за это не простила - когда он умирал от рака в гостиной, даже не подошла к нему. А в завещании настояла, чтобы её похоронили далеко от него. Грустно говорить, но после смерти бабули жить в семье стало попроще - очень уж она все контролировала. Но мы все равно скучаем и любим её.
Обе мои бабушки скончались, одна еще до моего рождения, другая недавно, и та, с которой росла, была для меня именно такой: доброй, понимающей; они с дедушкой очень любили друг друга, до самого конца. Не согласна с автором.
У меня была всего одна бабушка - вторая умерла, когда я была совсем малышкой, и я ее почти не помню. Рассказывала много о своей жизни, я любила слушать, так вот: не было у нее жизни, а была только работа, работа и еще раз работа. Поэтому и вытянули они страну в годы войны, что вместо жизни была только работа. А что она любила, чем интересовалась, она, наверное, еще в войну забыла.
У меня две бабушки, и они совсем не похожи друг на друга. О бабушке по папе не могу сказать ничего хорошего - но у нее были очень тяжелое детство и юность, отец ее-жутчайший абьюзер и тиран, и первый муж не больно лучше. По маме же - очень прогрессивная, даже феминистичная в какой то степени, растила двух дочек одна. Есть, конечно, и свои недостатки, но она нам очень помогала! Слава Богине, бабушка почти не болеет и, надеюсь, проживет еще много лет, ей сейчас 76 лет.
У меня бабушки одного года рождения и даже с одним отчеством. Мамина жила всю жизнь в деревне. Мне кажется, стереть свою личность для нее было чем-то вроде соблюдения приличия. "Что люди скажут" является очень важной мотивацией. К родственникам она всегда услужливая, даже через силу. Иногда потом жалуется, как ей тяжело, но если кто в гости - обязательно все лучшее. Особенно перед мужчинами. У нее два сына, 4 внука, и две дочки и я внучка. С нами она откровеннее, а с мужчинами как бы на дистанции.
Вторая бабушка с 19 лет живет в городе. Она очень сильная и независимая. Хотя ей очень непросто быть самой по себе. Овдовела 2 раза (второй неофициальный брак начался, когда ей было 65 лет). И ее политика в отношении мужчин - "женская хитрость". Для меня она очень близкий человек, но решения все равно сама принимаю. Возможно, скоро бабушкой станет и моя мама. Буду уважать ее право быть собой. А пока активно толкаю ее в сторону самопознания от того, чтобы идентифицировать себя только с моей мамой.
Как я Вас понимаю. Моей маме уже 41, а она до сих пор пытает "рулить" её жизнью и лезет в наши с братом судьбы.
Могу понять позицию автора насчет бабушек. У меня две бабушки - тоже две противоположности. По папиной линии вела очень затворнический образ жизни - без особой причины на улицу не выходила, гулять не ходила, на семейные события собиралась с неохотой и гостей не особо привечала. С нами вела строго и сдержанно. Истории о своей жизни никогда не рассказывала. Так что нам с сестрой досталась роль "нелюбимых внучек"
Моя прабабушка такой была: солнечной, с кучей интересных историй наготове, пекла самые вкусные булочки. Я жалею, что так и не успела повзрослеть и поинтересоваться, каким человеком она была, до того, как ее до смерти забил дед.
Сердце замирает, когда читаешь такие истории. Сколько всего пришлось пережить этим женщинам. И после этого женщин ещё смеют называть "слабым полом".
Моя бабушка в 9 лет осталась на хозяйстве с младшими братьями и сёстрами. И вообще я понимаю сейчас, что хочу очень о многом с ней поговорить в её жизни, но она всегда была очень скромной и терпеливой. Многим жертвовала ради нас, и рассказать могла бы только после прямого вопроса. Но она умерла, когда я была ещё буйным подростком, которая часто срывалась и говорила грубости и обижала её, очень жаль сейчас.
Ваша история - просто до слёз. Вы не успели извиниться, но зато успели всё понять - это тоже ценно. Уверена, прабабушка вас бы простила. И она, судя по вашему рассказу, уж точно не хотела бы, чтобы вы до конца жизни терзали себя тем, что не успели попросить прощения. Очень хочется вас поддержать, но не знаю, как лучше. Мысленно вас обнимаю, если можно. У вас была чудесная прабабушка.
А мне бабушки и дедушки много про войну рассказывали. Достаточно, чтобы я боялась ее больше всего на свете и очень сочувствовала тем, кто сейчас невольно оказался в районе боевых действий. Я стараюсь все запоминать, жизнь интересная штука. А мои прабабки тоже много рассказывали, про них можно писать книги, как пример жизни женщины в патриархальном обществе, сложная и неоднозначная судьба. Скучаю по своей прабабке - бабе Кате, она научила меня читать в полтора годика, пока сидела со мной. Сама она не успела окончить школу, поэтому читала медленно и понятно для меня, я так и научилась. Я до сих пор могу очень ясно представить себе ее голос "уж больно шибко ты бегаешь, аж искры из-под пяток летят!" - и я все время пыталась увидеть эти искры.
Прочитала, и счастлива, что с самого детства всегда с удовольствием слушала истории своей бабушки про ее молодость, ухажеров, ее отношения с родителями и сестрами. До сих пор мы хотя бы раз в неделю собираемся за чаем и обсуждаем свои взгляды на религию, политику, семью, и каждый раз это безумно интересно. За спиной каждой женщины неимоверная история, героическая история. Спасибо за ваши мысли, очень точно и чутко.
У меня совершенно разные бабушки. Одна очень веселая и полная энергии женщина, которая ужасно меня любит. Вторая же, наоборот, очень хмурая, немного обиженная на весь мир, плюс кажется, что она не считает меня замечательным ребенком или, можно сказать, внуком.
Моя прабабушка прошла войну в тылу. С пятнадцати лет работала в колхозе. В том же колхозе прошла вся её жизнь. В детстве я не понимала, страшных историй про голод, колоски, про отсидки на десять лет, про письма с фронта. А еще она безумно любила индийские фильмы, могла пересказать сюжет каждого, что смотрела. По мере моего взросления рассудок её покидал. Сейчас я понимаю её страхи: не пускать меня в детский лагерь, "а то принесет в подоле", не ходи с мальчиками и так далее. Жалко, что я помню так мало из того что она рассказывала.
Для меня истории о хороших бабушках - как из параллельной вселенной.
Одна была агрессивной сукой. Я вообще почти не помню, чтобы она улыбалась, была в хорошем настроении. Почти все, что она мне говорила - главное "догождать мужу". Сама так и делала, Перед мужиками ходила на задних лапках. При этом троих дочерей и всех внуков прессовала.
Сама была прислугой бесплатной, и всех девочек в семье настойчиво призывала к тому же. Родители меня ей пугали, что, мол, буду себя плохо вести - отправят к этой суке на дрессировку. Меня и всех остальных детей она избивала постоянно, говорила, что мы говно ее. Помню, однажды она избила даже младенца - мою сестру за то, что та плакала. Меня однажды избила за то, что у меня болели ноги.
Вторая на первый взгляд была безобидная, никогда не крикнула и не подняла руку на меня. Я ее вообще считала жертвой, несчастной овечкой. Но скорее ей просто чета мешало, и она делала пакости чужими руками. Например, жаловалась родителям на меня. Она знала, что они в неадеквате, и могут побить меня. Но видимо этого и хотела. Еще она была против того, чтобы отец женился на матери, и гнобила ее. Говорила, что селючка, без образования. А сынок ее городской, и заслуживает городскую жену, с престижным образованием. При этом мать была намного цивилизованнее своего городского мужа. Потом получила образование, стала работать престижно, делать карьеру. Социально она достигла намного больше отца. Но для бабки лучше все равно не стала.
Еще была прабабка, я ее почти не помню, так как она умерла, когда мне было 6 лет. Вроде я ее любила больше всех. Она меня тоже, и защищала от других ебанутых взрослых. Не позволяла никому кричать и бить меня. Но я все равно не уверена, что она была хорошей женщиной. Рассказывали, что они сильно гнобила всех жен своих сыновей.
Моя бабушка по линии матери всегда мне казалась неинтересной, скучной до 17-18 лет. Потом я повзрослела и посмотрела на нее как на личность с очень тяжелой жизнью в прошлом, а не как на нудного члена семьи, которая вечно пилит за немытую посуду и плохие оценки. Она, как и все девушки, рано вышла замуж. Рано родила. Только вот муж (мой дед) оказался насильником, лгуном, любителем рас пускать руки, еще и педофил. И так получилось, что избавить семью от этого урода смогла только я. И сейчас я понимаю, что она не рассказывает о себе, потому что раньше ее никто просто не слушал. Дед ее сломал, и только не так давно она начала жить полной жизнью. Я уже давно хотела поговорить с ней на тему ее чувств и прошлого. Но я даже не знаю, как это сделать, и стоит ли вообще лезть человеку в душу, которая и так как решето.
Задайте какой-нибудь вопрос явно уважительно, скажите, что она может не отвечать, если не хочет. "Бабушка, я понимаю, что у тебя была тяжелая жизнь, о которой тебе, может, не хочется вспоминать, но не могла бы ты рассказать мне что-нибудь?"
Мои бабушки никогда не интересовались ни мной, ни братом и прочими внуками. Мать отца до сих пор считает меня нагулянной, никогда не помогала маме моей с экземой и отваливающимися пальцами (в прямом смысле слова, было очень трудно после вторых родов) ни мыть посуду, ни брать еду готовить, ничего.
Она просто сидела с другой бабушкой в кухне, пока мама мыла посуду и стонала, от боли, а они просто качали головой о том, что "надо б ей помочь, но что я могу сделать, ведь ее не просили, она не спросила" и прочий бред. Мне было пять, и толку было от меня мало, разве что, я сидела с годовалым дитем, вместо бабушек, которых даже в роддоме не было. В роддоме по случаю рождения брата были лишь я, папа, и мои деды. И младшая сестра отца. Все. Ни-ко-го.
Возможно, да, обиженные жизнью, бла бла бла, но проблема в том, что дедушки-то были нормальными людьми, с уважающим пониманием других! Оба были да, начальниками, но отношение до конца были приятны и даже любящие.
Вывод: у меня никогда не было бабушек, о которых пишут в книжкам." Более того. У меня не было бабушек даже таких закрытых, таким личностных таких, таких людей, о коих- в статье.
Да, мать матери умерла - я не ощутила большую боль, так как, ну, как я могу сожалеть об умершем человеке, которого не знаю? Я ревела, ревела почти всю начальную школу, когда умер мой дядя, да, наркоман, да, от передоза, но он любил меня и маму с отцом, общался со мной. Да, я плакала, когда умер отец моего отца - он любил меня и брата, брата он боготворил, "носитель фамилии" же. Я люблю отца матери - дед, просто дед.
А бабушку, что осталась, нет. Она требует общения, однако даже на банальную просьбу помочь мне - "ну ты знаешь, я не могу, у меня не получится, я старая, я то, я се". Словно я не знаю, что она лжет. А как общаться с тем, кто не хочет идти на контакт? Однако тыкать, что "ты моя единственная внучка! Девочка! Почему ты не ухаживаешь за мной?"
Да, глупо, но я не хочу. Она мне никто, никем была и никем стала. Просто человек, которого я даже раз в год не вижу.
А моя бабушка гадает на картах. Я даже если ничего не рассказываю, она все равно знает, что у меня происходит, до жутковатых подробностей - например, один раз она ошарашила вопросом "как твой новый дом?" Хотя никто не знал, что я ушла от мужа неделю как, и сняла другое жилье (причем именно дом, не квартиру); другой раз она спросила как зовут того черненького, который четыре дня жил у меня дома. На вопрос, как она узнала сколько именно дней это было, ответ был - а я четыре дня подряд раскладывала карты, и вы были вместе в твоем доме, а на пятый - он уже был в другой стране. Так что я поняла, что скрывать от бабули бесполезно что-либо, и все ей рассказываю. Чему и рада, что в семье есть человек, которому я доверяю, что ли, или, правильней сказать, не боюсь осуждения или неприятия.
Спасибо большое за поддержку. Я об этом рассказывала только одной девушке. Легче уже оттого, что сказала об этом. Стыдно. Конечно, стыдно. Но сейчас, поняв все, стараюсь менее эгоистично относиться к близким, которые меня любят и поддерживают.
Прочла это, и как-то одновременно и обидно и грустно стало. Так уж сложилось, что в возрасте 8-ми лет я уехала далеко от своих обеих бабушек, которых сейчас, к сожалению, уже нет. Мамина мама тогда лежала с инсультом, я помню, какой доброй она была и какой молчаливой. Я прямо-таки видела,какую боль она испытывает и как ей неловко, что все с ней "носятся", как она говорила. Почему грустно, потому что я не успела многого сказать ей, она не увидела меня взрослой, хотя я знаю точно, она очень мечтала об этом,моя молчаливая бабуля с грустными глазками. Я уверенна, что в ней был целый мир, целая вселенная, о которой я так и не узнала...
А вторая бабушка, папина мама, с тех пор, как я уехала, ничего обо мне знать и не хотела. Она не звонила, не писала. Но я её всё равно люблю и скучаю по ней. Ведь, кто знает, о чем она думала тогда, чего ей хотелось.
Просто грустно, что я так и не узнаю этого никогда.
Да,я всегда мечтала сесть с бабушкой вместе на диванчике, пить чайчик и просто болтать, расспрашивать её обо всём на свете и рассказывать о себе.
Очень жаль.
Моя бабушка называет меня выебком. С 10 лет утверждает, что я шалава, потому что в футбол играла с мальчиками. Мало было девочек во дворе, играла с кем было. Жила с парнем, бабушка хотела моей свадьбы, боялась, что принесу в подоле.
Потому что родственников не выбирают, и бабушки такие же разные, как любые другие женщины. Я вот понимаю, что до сих пор не готова к тому, что моих бабушек не станет. Мне кажется, что когда хорошие отношения и мы так много знаем друг о друге, отпустить - просто нереально, я пытаюсь привыкнуть к мысли, что я сама уже теоретически могу быть бабушкой и это неизбежное течение жизни, а отпустить их все равно не смогу, я это знаю.
Очень хорошая тема! Я уже и не различаю, кого люблю больше - маму или обожаемую бабушку. Моя бабушка по национальности лезгинка, и всё детство она ухаживала за мной, до сих пор ласково называет ласточкой и пела песни на нашем родном языке (который я выучила благодаря ей). Она очень интересная личность, весёлая, оптимистичная и любит часто пошутить.
И что самое чудесное, она поддерживает феминистическое направление моих мыслей.
Да, моя бабушка - такая бабушка. Правда, она рассказывала мне много интересного о своей жизни, о жизни своей матери, отца и сестер. И она действительно души не чает в том, чем занимается (земледелие, вышивка, просмотр сериалов и посиделки с подружками на скамейке). Я рада за неё. Она мне часто звонит, ну и я рассказываю, как делишки. Хотя, конечно, она про меня знает гораздо меньше, чем я про неё. Знай она, какой я человек, она бы меня не поняла. Но я люблю свою бабулю, и она меня. И вообще всю свою родню.
У меня была та самая бабушка, как в упомянутых автором фильмах. Самая понимающая и добрая. К сожалению, жили мы в разных городах и крайне редко встречались.
Моя бабушка была главой нашей семьи. О своей жизни рассказывала часто, и я ей - о своей, в силу открытости характера, хотя понимание было далеко не всегда.
Есть такой стереотип о пожилых женщинах, как и о женщинах любого другого возраста, и, хоть мне пока до возраста "бабушки" далековато, уже иногда с ужасом задумываюсь над тем, какая старость меня ждёт, ведь я никогда не стану такой старушкой в платье в горошек, с внуками, с фирменными блюдами и привычкой всех уговаривать отведать моих вкусностей. Страшно, что мы проводим в ловушке общественного мнения всю жизнь, и шаг влево-шаг вправо - нас осудят, исключат из общества. "Ненормальных" старушек тоже стыдят - мол, была дурочкой в молодости, теперь вот подыхай одна! Или: что ты себе возомнила, дура старая, тебе по возрасту не положено! Или (если есть дети-внуки): не так воспитала, во они какие у тебя выросли!
Бабка по батиной линии так всю жизнь прожила, стараясь показать себя в обществе "правильной", и от других требовала того же. Она стыдилась своего сына, моего дяди, когда он влюбился в представительницу этнического меньшинства, потому что "что же люди скажут", потом подобрала ему жену, и стыдилась, когда он с женой развёлся, и жена забрала внучку - такое впечатление, что не сколько из-за расставания с моей двоюродной сестрой переживала, столько за свою репутацию - ведь у неё же не образцово-показательная семья! Люди же сплетничать будут! Маму мою всю жизнь недолюбливала за то, что та из крайне бедной семьи, а потом - ещё и за то, что внезапно из правильной патриархалки превратилась в уверенную в себе карьеристку (да, моя мама классная!). Потом пошли страдашки, что я, мол, "в таком возрасте" замуж не выхожу, детей не рожаю, неправильно, непорядок.
И самое страшное, что я у себя наблюдаю пусть и не такую кошмарную, но всё же зависимость от общественного мнения. Пример моей бабушки показывает, как жалко и никчемно это выглядит, она ведь и не жила толком, а как будто делала из своей жизни шоу, которое должно было понравиться людям.
А у меня прабабушка ушла 3 года назад. Прадедушка слег от инсульта, врачи сказали - максимум год, и то, даже не встанет. Она каждый день его на себе носила, занималась зарядкой, мыла его. И он встал на ноги! Ходил, занимался с ней спортом. После этого ещё 10 лет прожил. Бабуля была очень счастлива, что он рядом. Правда, после того, как дедушки не стало, она всего пару лет прожила. Ничего, говорила, больше не хочет. Огромная любовь была, чистая, светлая. Очень друг друга любили. Очень добрая женщина была. Сейчас жалею, что так мало времени с ней была.
А моя бабушка - это именно, как автор описала, бабушка из фильмов, особенно по поведению, как ни странно. В свои 65 выглядит лет на 10 моложе, всегда одетая "по моде" и тщательно следящая за своим внешнем видом. Но кроме этой маски она именно то, как люди трактуют этот образ в фильмах и книгах. Я могу с ней поговорить на равных, она может дать мне совет. Какие же все-таки разные люди в этом мире!
Бабушки - это те же женщины. Со своей Личной жизнью, в том числе.
Моя бабушка - прекрасная, добрейшая женщина, этичная, тактичная. Ребёнок войны, воспитана в суровых условиях. Поступила в мединститут, уехала с центральной России "поднимать " братскую республику. Ездила на коне по деревням, оказывала медицинскую помощь. И кстати, несколько раз спасла дедушку от смерти, "выходила", а потом уехала к родной сестре на пару недель за тысячи километров и дедушку спасти было некому. А сам спасаться отказался, запретил вызывать скорую и так далее. Прекрасная иллюстрация обязанностей женщины - ещё и нести ответственность за все жизни, включая взрослых мужчин. Ладно, не о том. Сейчас в хорошем самочувствии, видимся очень часто. Смотрит новости, печет таки пироги, лучше мамы пользуется своим мобильником, но немного грустит. Не может найти себе дело по душе, а мы не знаем, как помочь. Уже столько всего передумали. Прямо не знаю, что делать уже.
Мне кажется, что все зависит от характера. Я вот, например, ужасно необщительный человек. Могу не общаться днями, не испытывая при этом дискомфорт. Пустые разговоры ни о чем меня утомляют, а семейные застолья не люблю вообще как раз из-за пустых разговоров на протяжении вынужденных 3-4 часов. Но есть люди, которым это нравится, не спорю.
Все мы разные. Общительные бабушки, которые с огромным удовольствием общаются с внуками, другими пожилыми женщинами, в очередях и тд, и те женщины, которые предпочитают держаться особняком и заниматься своими делами - это все нормально. Оба варианта нормальны. Просто все мы разные.
Во всяком случае, я так считаю.
Как вам статья?
Юрий Кувалдин
НАСЛАЖДЕНИЕ
рассказ
В июньский вечер в летнем кафе под кронами старых деревьев Измайловского парка поздравляли Михаила Ивановича с семидесятилетием, а его тринадцатилетний внук, Борис, посвятил ему свое стихотворение, которое начиналось строкой:
Прикинь, дедуля, семьдесят - не возраст...
Это он сочинил и записал
на мобильник, пока шел от «Партизанской» к парку. Бориса усадили между
мамой и бабушкой, женой юбиляра, Тамарой Васильевной, молодящейся женщиной
с пышной крашеной прической.
После первого тоста Тамара Васильевна, оглядев стол, подозвала официанта,
стоявшего у своего столика, сказала:
- Я хочу-чу форель, жаренную на углях!
Отец мамы, муж бабушки, дедушка Михаил Иванович посмотрел на нее с беспокойством,
произнес только:
- Тамара…
Но она тут же выпалила:
- И чтоб никаких разговоров. Понял? Не желаю н-никаких разговоров!
- Мамуля, я тоже хочу, - сказала мама Бориса свой маме, бабушке Бориса.
По-видимому, Тамара Васильевна принадлежала к числу тех поживших женщин,
которые умеют с милым высокомерием повелевать, если им послушно покоряются,
но которые сами, вместе с тем, легко робеют.
После нескольких тостов запьяневшая Тамара Васильевна стала с пристальным
интересом рассматривать Бориса, пока, наконец, не чмокнула его густой
красной помадой в щеку и с придыханием не произнесла:
- Какой же ты красивенький, Боренька!
Её можно было понять, поскольку она не видела внука лет пять, потому что
жила с дедушкой в Киеве. Теперь им удалось обменять Киев на Москву, на
9-ю Парковую.
Борис даже покраснел от неожиданности, а во время танца, на который бабушка
его вытащила, сильно прижимала к своей большой груди и осмеливалась ладонью
гладить его по щеке.
Она сказала:
- Ну расскажи, расскажи, как идут у тебя дела в школе, что ты думаешь
делать после школы… Я очень хочу послушать тебя, Боря… Мне так хочется
с тобой, внучек, поговорить…
- Мне тоже хочется, бабушка, - сказал для приличия Борис.
- Ну вот и хорошо. Здесь душновато, давай проветримся… Ты встань и выйди
подышать. А я минут через пять выйду тоже...
Борис и сам хотел выйти покурить, чтобы мать не видела. Дело в том, что
курить он начал уже месяц назад, и его сильно тянуло к этому. За кафе
начинались заросли кустов и деревьев. Борис закурил, сделал, отвернувшись,
тайно несколько глубоких затяжек, чувствуя, как становится на душе еще
лучше, чем от выпитого бокала шампанского. Вообще, парк Измайлово походил
на дремучий лес. Вскоре показалась Тамара Васильевна.
- Какой ты взрослый, - сказала она. - Давай немножко прогуляемся, подышим…
Она взяла Бориса под руку, и они пошли по тропинке в заросли. Отойдя на
известное расстояние, Тамара Васильевна опустилась на широкий пень, и
повернулась к Борису, присевшему на рядом лежащее бревно. Легкое платье
на бабушке было не длинное и заканчивалась на ее коленях. Борис внимательно
слушал то, что Тамара Васильевна говорила об учебе, о выборе пути, о Киеве
и Москве, но ее колени находились перед ним и поневоле обращали на себя
внимание. Они были очень красивыми, не угловатые, а плавно переходили
в бедра, кусочек которых был заметен с боку. Все остальное было скрыто
от его взора.
Потом Тамара Васильевна заговорила о том, что Боря уже взрослый, что ему
нужно знать, как вести себя с женщинами, а он с любопытством рассматривал
ее полные колени, наверно, впервые подумав о бабушке как о женщине. Действительно,
она была привлекательна, с модной прической, с длинными ресницами, с маникюром,
с кольцами и браслетами.
Бабушка была невысока, широка в бедрах, и вообще была полноватой женщиной
с достаточно большой грудью. Но фигура, несмотря на полноту, была довольно
стройная с заметной талией. Продолжая любоваться бабушкиными круглыми
коленками, Борис стал как бы присползать с бревна на траву, опираясь на
бревно локтями, отведенными назад. Бабушка словно этого не заметила, только
чуть развела ноги. Боясь поверить в свою удачу, Борис робко опустил глаза
и увидел с внутренней стороны почти полностью ее полные гладкие бедра
и небольшую часть ее живота, который достаточно большой складкой свисал
и ложился на ее бедра. От этой картины у Бориса захватило дух, и уже то,
что она говорила о взрослении Бориса, перестало его интересовать совершенно.
Боясь пошевелиться, он любовался открывшейся картиной, и его воображение
рисовало то, что было скрыто от его глаз. Тут Тамара Васильевна сама шире
развела ноги.
Теперь ему был не виден ее живот, но зато полностью стали видны ее ноги.
Так как она сидела, широко их раздвинув, то он увидел, как ее широкие
толстые бедра распластались по пню, и, проследив взглядом дальше, он увидел,
как они постепенно сходятся вместе. Чем дальше между ногами, тем темнее
там становилось, и в месте их соединения было уже почти ничего не видно.
У Бориса пересохло в горле, на щеках выступил румянец, и началось непонятное
и очень приятное шевеление в штанах, его мальчик из маленького краника,
начинал превращаться во что-то достаточно большое и относительно толстое,
торчащее вверх.
Вид коленей, ног Тамары Васильевны был такой соблазнительный, они были
такими манящими, что, забыв обо всем, вначале осторожно одним пальчиком
Борис дотронулся до них и стал водить им туда-сюда по коленке, как будто
что-то чертил или писал.
Тамара Васильевна не обращала на это никакого внимания, и воодушевленный
Борис уже несколькими пальцами продолжил свое занятие. Видя, что и это
вроде нормально, он положил уже всю ладонь на ее колено. Оно оказалось
очень приятным на ощупь, нежным, мягким, с чуть шершавой кожей и немного
холодным.
Вначале рука Бориса просто лежала, но затем он стал немного, вначале на
один-два сантиметра, двигать ею. Постепенно он уже гладил более смело,
водя рукой по всему колену. Бабушка по-прежнему не обращала внимания на
занятие внука, или делала вид, что не обращает.
Тут он совсем сполз с бревна на траву, и от этого его рука непроизвольно
соскользнула с колена и юркнула в пространство между бедрами. Вначале
Борис очень испугался, но убирать руку не стал, а просто отодвинул ее
от ноги и стал касаться поверхности бедра только чуть-чуть, несколькими
пальцами.
Боясь взглянуть бабушке в лицо и того, что она заметит по нему, что с
внуком происходит, Борис прислушался и с удивлением обнаружил, что она
продолжает говорить о его будущем. Правда, ему показалось, что голос Тамары
Васильевны немного изменился, стал немного охрипшим, как будто у нее пересохло
в горле и ей хотелось пить. Внушив себе, что раз бабушка продолжает его
воспитывать, то все нормально, Борис прижал ладонь к внутренней поверхности
бедра целиком. Поверхность эта оказалось мягче и значительно теплее колена,
была очень приятная на ощупь, так и хотелось ее погладить. И, как и в
случае с коленом, вначале осторожно, а потом все смелее и смелее Борис
стал двигать ладонь взад и вперед. Это занятие настолько ему понравилось,
что он уже не замечал ничего вокруг. Поглаживая и ощущая приятное тепло,
Борис постепенно продвигал свою руку все дальше. Ему очень хотелось дотронуться
до ее волосиков и пошевелить там пальцами. Постепенно ему это удалось.
Его рука наткнулась вначале на одинокие волоски, поглаживая и перебирая
которые, он постепенно добрался до более густых, в самой верхней части
бедра.
В это время Борис обратил внимание, что что-то изменилось вокруг него.
На секунду оторвавшись от своего занятия, он понял, что бабушка замолчала,
и именно эта тишина и насторожила его.
Не поднимая глаз и не убирая свою руку, Борис боковым зрением увидел,
что бабушка закрыла глаза, а губы наоборот слегка приоткрыла, словно она
оборвала свою речь на полуслове. Тут, заметив это, Борис замер, даже испугался.
Но бабушка не произнесла ни слова, а только руки откинула назад, на края
широкого пня, и оперлась на них. И Борис понял, что Тамара Васильевна
тоже хочет, чтобы он продолжил поглаживания.
Это Бориса приободрило, придало смелости, и он осторожно начал поглаживать
ее волосики, ожидая наткнуться на трусы, но их не было.
- Очень жарко, - заметив его удивление, дрожащим и тихим голосом сказала
бабушка.
Борис перебирал волосики, его рука уже двигалась в самом паху, там было
еще теплее и немного влажно. Волос стало гораздо больше, вся его рука
утонула в них. Тут Борис заметил, что бабушка немного подрагивает, по
ее ногам пробегают какие-то судороги, и они немного разводятся и сводятся
вместе. Опустив руку пониже, Борис ощутил, наконец, то, что так хотел
потрогать. Под его рукой была лилия бабушки! Это было невероятно, даже
в мечтах Борис не мог представить себе этого. Явственно ощущались ее толстые
тайные губы, они были очень большими, набухшими и еле помещались под его
ладонью. Борис стал более энергично поглаживать их рукой, и перебирать
пальцами, стараясь охватить и исследовать их.
Дыхание Тамары Васильевны стало более частым, глубоким, и Борису казалось,
что он даже слышал его. И сразу вслед за этим, бабушка стала сама двигаться
под его рукой, ерзая пышной задницей по пню. На мгновение она остановилась,
отодвигая Бориса назад, сползла на траву. Ее волосатое лоно тесно прижималось
к руке Бориса и двигалось во все стороны. Под его рукой вдруг стало очень
мокро, но от этого движения стали более легкими и скользящими, Борис почувствовал,
как её большие губы раздвигаются и сразу его пальцы проваливаются внутрь,
в мокрую теплую и очень нежную пещерку, скользнули туда, отчего бабушка
вскрикнула. И бабушка и внук вместе в такт стали двигаться, он пальцами,
а его бабушка бедрами, покачивая своими огромными ягодицами.
За все это время они не сказали друг другу ни слова, словно боясь спугнуть
и нарушить неосторожными словами то, что происходило между ними. Но постепенно
Борису стало совсем неудобно, его рука затекла, да и, наверно, бабушка
тоже устала сидеть в одной позе. Не говоря Борису ни слова, она легла
на спину, широко раздвинув и согнув в коленях, как буква «М», ноги, её
платье было примерно на уровне живота, обнажив все ее прелести. Борис
тоже немного перевернулся, лег поудобнее, и подвинулся ближе. Ее ноги
в красивых туфлях на высоком каблуке лежали на виду во всей своей красе
- немного волосатые икры, колени, толстые ляжки, которые были раздвинуты
и её мокрые набухшие губы были прямо перед ним. Но теперь внимание Бориса
привлекло то, что было выше, ему захотелось увидеть свою бабушку голой
целиком.
Борис положил свою руку на самый низ живота. Он был очень мягкий на ощупь,
легко прогибался под его рукой. Он стал его поглаживать, мять, постепенно
передвигать свои руки вверх, задирая платье. Сначала он увидел ее глубокий
пуп, затем весь живот целиком. Он был большой, мягкий, вялый, вдоль него
проходили какие-то непонятные прожилки, он был достаточно некрасивым и
совсем не такой как у него. Но именно такой живот - полной, взрослой женщины
и приковывал его взгляд, возбуждая Бориса еще сильнее.
Насмотревшись на него и видя, что бабушка не возражает и допускает все
его действия, он рывком задрал платье на шею, разделался с лифчиком и
увидел ее грудь. Бориса поразило, что она была значительно меньше, чем
он ожидал. Ему казалось, что она должна быть большой и торчать вверх.
Ведь именно такой она была, когда бабушка ходила, и ее грудь колыхалась
на ходу. Ее большие сиськи как-то расползлись по всему телу, и синие прожилки
вен тоненькими ручейками пробегали по ним. Соски были коричневыми, большими,
съежившимися и торчали вверх. Борис осторожно дотронулся до одной сиськи,
потом до второй, и они колыхнулись вслед за движением его руки. Положил
на них руки, стал мять и ощупывать. Они оказались очень мягкими и вялыми,
но, тем не менее, ласкать их было очень приятно. Иногда его руки натыкались
на ее твердый большой сосок, еще более усиливая возбуждение. Борис уже
лежал почти рядом со своей бабушкой, и она вся голая была перед ним. Это
было невероятно!
Тут ее рука зашевелилась, и Борис замер, но бабушка осторожно расстегнула
молнию на его джинсах, и просунула руку туда. У Бориса перехватило дыхание,
казалось, что сейчас что-то оборвется внутри него. Пальчики бабушки нежно
поглаживали его яички и бенчик, который был очень сильно напряжен и торчал
вверх. От ее движений Борис испытывал неимоверное наслаждение, весь мир
был теперь сосредоточен только на движениях ее рук. Борис даже перестал
ее ласкать и просто любовался ее телом.
Тут бабушка раскрыла губы, и что-то еле слышно сказала, и он скорее догадался,
чем услышал ее слова и, наклонившись, поцеловал ее грудь. Вначале осторожно,
затем все смелее целовал ее мягкие и теплые сиськи, чуть солоноватые на
вкус, как младенец наслаждался бабушкиной грудью, брал в рот и посасывал,
покусывал ее соски. Руками при этом судорожно мял и тискал ее бока, проводя
руками по складкам жира на ее бедрах и перебирая их.
Тамара Васильевна стонала уже все громче и громче, желания нарастали.
Борис опустил руки вниз и принялся мять и тискать ее бабилоночку, уже
не осторожно, а сильно и может быть даже грубо. Врата Бога все были мокрые,
и рука Бориса буквально хлюпала в этом болоте. Тут бабушкины руки нежно
обняли Бориса и прижали к себе, затем она приподняла его и положила на
себя сверху. Борису было очень удобно и хорошо, бабушка была большая,
теплая и мягкая. Борис ощущал ее всю под собой, ее родное близкое ему
тело, которое принадлежало теперь Борису, ее большие груди, живот, бедра,
на которых лежали его ноги. Это было восхитительно.
Но между ног у него был настоящий огонь и зуд, и инстинктивно он начал
двигаться, стараясь унять этот жжение, двигался взад и вперед по голому
телу бабушки. Но вместо облегчения зуд только усилился. Бабушка тоже двигалась
под внуком, ее движения были более сильными. Она расстегнула ремень на
его джинсах и спустила их вместе с трусами, затем подняла его рубашку,
чтобы видеть его живот и грудь. Её зад ходил из стороны в сторону, и его
ноги, наконец, свалились с её бёдер к ней между ног, бен тесно прижался
к низу ее живота. Бабушка по-прежнему своими руками обнимала Бориса, но
вдруг она стала двигать его тело вниз, и он уже подумал, что, все, игры
окончены, но как только яша свалился с ее живота, она перестала сдвигать
Бориса и просто обняла.
Их движения продолжились, но бабушка уже двигалась не из стороны в сторону,
а приподнимая свою попу, наезжала на Бориса, при этом его ванечка упирался
ей между ног, ощущая влагу и тепло. Стоны бабушки еще усилились, и, казалось,
она теряет контроль над собой, ее щеки порозовели, глаза были полузакрыты,
ее губы что-то иногда произносили, но что именно, Борис понять не мог.
Вдруг после одного из движений навстречу, Борис понял, что он попал как
раз между ее больших толстых губ. Учитывая небольшой размер его подросткового
адамчика и большую, взрослую еву его бабушки, это было не удивительно.
Ощущения Бориса обострились, ванечке-встанечке стало очень приятно, было
тепло, влажно и хотелось, чтобы это тепло и влага всегда окутывали его
со всех сторон. В это время бабушка тоже почувствовала его в себе и на
мгновение перестала двигаться. Возможно, ей не хотелось его отпускать,
или какие-то сомнения вдруг овладели ею. Но после мгновенного затишья,
она вместо движения назад, приподняла свои ягодицы, и его раскаленный
фаллос полностью вошел в нее. Это были непередаваемые ощущения. Жезл внука
был в вазе бабушки.
Борис лежал на ее большом теле, обхватив его руками. Бабушка положила
свои руки ему на бедра, и стала двигать Борисом, то прижимая, то немного
отстраняя от себя, как бы показывая, что он должен делать, и постепенно
это дошло до Бориса.
И Борис начал самостоятельно совершать движения туда-сюда, приподнимаясь
над бабушкиным телом. А она в это время стала двигать своим задом ему
навстречу, вращая им из стороны в сторону, ее лобок тесно прижимался к
нему и терся яростно и сильно. Внук шлепался на ее большой и вялый живот,
но ему было очень мягко и приятно. Тамара Васильевна все более яростно
двигалась под ним, ее тело ни на секунду не оставалось на месте, обнимая
и поглаживая внука, она громко стонала. Его фал как будто проваливался
в какую-то яму, терся о волнистые стенки ее влагалища. Они оба уже забыли
обо всем и с силой входили друг в друга. Ее полное тело выгибалось дугой
и опадало, образовывая жирные складки, которые внук тискал как сумасшедший.
Вдруг напряжение в фаллосе выросло до максимума, у Бориса закружилась
голова, он напрягся, и что-то резко вышло из него, опустошив всего, силы
покинули его. Восторг, необычайное наслаждение, облегчение чувствовал
он. Бабушка, заметив напряжение его бала, яростно задергалась, ее бедра
очень плотно и больно сжали его, она издала какой-то невероятный стон,
звук, хрип и постепенно ее движения стали затихать. Борис же просто лежал
на ней без сил, а может уже и без сознания от всего происходящего.
Через некоторое время, оправив платье, Тамара Васильевна сказала:
- Ты должен знать, что этого не было. Чтобы никому никогда не говорил…
- Хоро-шо, - успокаиваясь, пролепетал Борис.
Помолчали. Прокричала высоко над ними ворона.
Буквально через секунду, резко отведя взгляд, бабушка воскликнула:
- Белка!
И тут зазвонил мобильник. Борис не без уважительности спросил бабушку,
отвечать ли - может быть, ей это будет неприятно? Тамара Васильевна повернулась
к нему и посмотрела словно издалека, крепко зажмурив один глаз от света;
другой глаз оставался в тени - широко раскрытый, но отнюдь не наивный
и уж до того карий, что казался темно-синим.
Безоблачное небо виднелось в просветах между кронами неподвижных почтенных
берез и лип.
Пушистохвостое рыжее создание сидело на задних лапках на тропинке, а передними
делало просящие движения.
Борис попросил поторопиться с ответом, и Тамара Васильевна оставила белку
в покое.
- Ну надо же! - воскликнула она. - Это же он, наверняка!?
Борис ответил, что, по его мнению, говорить ли, нет ли, один черт, он
сел на пень рядом с Тамарой Васильевеной, и обнял ее левой рукой. Правой
поднял телефон к уху. Солнце косо освещало лес. И когда Борис поднес телефон
к уху, его русые волосы были освещены особенно выгодно, хотя, может быть,
и чересчур ярко, так что казались рыжими.
- Да? - звучным голосом сказал Борис в трубку.
Тамара Васильевна, испытывая удовольствие в объятии, следила за ним. В
ее широко раскрытых глазах не отражалось ни тревоги, ни раздумья, только
и видно было, какие они большие и черные.
В трубке раздался мужской голос - безжизненный и в то же время странно
напористый, почти до неприличия взбудораженный:
- Борис? Это ты?
Борис бросил быстрый взгляд влево, на Тамару Васильевну.
- Кто это? - спросил он. - Ты, дедуля?
- Да, я. Боря, я тебя не отвлекаю?
- Нет-нет. Что-нибудь случилось?
- Правда, я тебе не мешаю? Честное слово?
- Да нет же, - сказал Борис, розовея.
- Я вот почему звоню, Боря: ты случайно не видел, куда ушла бабушка?
Борис опять поглядел влево, но на этот раз не на Тамару Васильевна, а
поверх ее головы, на бегущую по веткам белку.
- Нет, дедуля, не видал, - сказал Борис, продолжая смотреть на белку.
- А ты где?
- Как где? Я в кафе. Гулянье идет полным ходом! Я думал, она где-то здесь…
Может, танцует… Я, прямо, обыскался Тамару…
- Не знаю, дедуля…
- Значит, ты точно не видел ее?
- Да нет, не видел. Понимаешь, дедуля, у меня чего-то заболела голова,
и я вышел подышать... А что? Что случилось? Бабуля потерялась?
- О господи! Она же все время сидела рядом и вдруг...
- Может быть, она просто проветриться вышла? - спросил с задержкой, как
бы раздумывая вслух, Борис.
- Уже бы вернулась, её уже минут двадцать нет.
«Так быстро всё это совершилось?!» - подумал Борис.
- Послушай, дедуля, не надо так нервничать, - спокойно, как психотерапевт,
сказал Борис. – Куда она может деться? Погуляет, освежится и вернется…
Сейчас она и придет.
- Так ты не видел ее, Боря? – назойливо повторил вопрос Михаил Иванович.
- Послушай, дедуля, - прервал Борис, отнимая руку от лица, - у меня вдруг
опять зверски разболелась голова. Черт знает, с чего это. Ты извинишь,
если мы сейчас кончим? Потолкуем потом, ладно?
Борис слушал еще минуту, потом отключил телефон и сунул его в карман.
А Тамара Васильевна сказала:
- Боренька, наслаждение есть всё, именно всё, что содержится в мире, любовь
внедрена в каждого человека неотступной потребностью, желанием. Каждый
человек гонится за удовольствием и счастьем и, в конце концов, находит
свое счастье...
Тамара Васильевна умолкла, посмотрела на него, не моргая, с восхищением,
и приоткрыла рот, а Борис склонился к ней, запустил одну руку под подол
к черному кусту, другую положил на затылок, сильно прижал к себе ее влажные
губы, и поцеловал взасос.
– Я ещё хочу погулять! – сказал Володя. Но бабушка уже снимала своё пальто.
– Нет, дорогой, погуляли, и хватит. Папа и мама скоро с работы придут, а у меня не готов обед.
– Ну ещё хоть немножко! Я не нагулялся!. Бабушка!
– Некогда мне. Не могу. Раздевайся, поиграй дома.
Но Володя раздеваться не хотел, рвался к двери. Бабушка взяла у него лопатку и потянула шапку за белый помпон. Володя обеими руками схватился за голову, хотел удержать шапку. Не удержал. Хотел, чтобы пальто не расстёгивалось, а оно будто само расстегнулось – и вот уже качается на вешалке, рядом с бабушкиным.
– Не хочу играть дома! Гулять хочу!
– Вот что, дорогой, – сказала бабушка, – если ты меня не будешь слушаться, я к себе домой от вас уеду, вот и всё.
Тогда Володя крикнул злым голосом:
– Ну и уезжай! У меня мама есть!
Бабушка ничего не ответила и ушла на кухню.
За широким окном – широкая улица. Молодые деревья заботливо подвязаны к колышкам. Обрадовались солнцу и зазеленели как-то все вдруг. За ними – автобусы и троллейбусы, под ними – яркая весенняя трава.
И в бабушкин сад, под окна маленького загородного деревянного дома тоже, наверное, пришла весна. Проклюнулись нарциссы и тюльпаны на клумбах... Или, может быть, ещё нет? В город весна всегда немножко раньше приходит.
Бабушка приехала осенью, помочь Володиной маме, – мама стала работать в этом году. Володю покормить, с Володей погулять, Володю спать уложить... Да ещё завтрак, да обед, да ужин... Бабушке было грустно. И не потому грустно, что вспомнила о своём саде с тюльпанами и нарциссами, где могла бы греться на солнышке и ничего не делать – просто отдыхать... Для себя самой, для себя одной много ли найдётся дел? Грустно стало бабушке потому, что Володя сказал: «Уезжай!»
А Володя сидел на полу, посередине комнаты. Кругом – машины разных марок: заводная маленькая «Победа», большой деревянный самосвал, грузовик с кирпичиками, поверх кирпичиков – рыжий Мишка и белый заяц с длинными ушами. Покатать Мишку и зайца? Дом построить? Завести голубую «Победу»?
Завёл ключиком. Ну и что? Протрещала «Победа» через всю комнату, уткнулась в дверь. Ещё раз завёл. Теперь кругами пошла. Остановилась. Пусть стоит.
Начал Володя мост из кирпичиков строить. Не достроил. Приоткрыл дверь, вышел в коридор. Осторожно заглянул в кухню. Бабушка сидела у стола и быстро-быстро чистила картошку. Тонкие завитки кожуры падали на поднос. Володя сделал шаг... два шага... Бабушка не обернулась.
Володя подошёл к ней тихонько и стал рядом. Картошины неровные, большие и маленькие. Некоторые совсем гладкие, а на одной...
– Бабушка, это что? Будто птички в гнёздышке сидят?
– Какие птички?
А ведь правда, немножко похоже на птенчиков с длинными, белыми, чуть желтоватыми шейками. Сидят в картофельной ямке, как в гнезде.
– Это у картошки глазки, – сказала бабушка.
Володя просунул голову под бабушкин правый локоть:
– Зачем ей глазки?
Не очень удобно было бабушке чистить картошку с Володиной головой под правым локтем, но бабушка на неудобство не жаловалась.
– Сейчас весна, картошка начинает прорастать. Это росток. Если картошку посадить в землю, вырастет новая картошка.
– Бабушка, а как?
Володя вскарабкался к бабушке на колени, чтобы лучше разглядеть странные ростки с белыми шейками. Теперь чистить картошку стало ещё неудобнее. Бабушка отложила нож.
– А вот так. Смотри сюда. Видишь, совсем крошечный росточек, а этот уже побольше. Если картошку посадить в землю, ростки потянутся к свету, к солнцу, позеленеют, листики на них вырастут.
– Бабушка, а это у них что? Ножки?
– Нет, это не ножки, это начали расти корешки. Корешки тянутся вниз, в землю, из земли будут воду пить.
– А ростки к солнцу тянутся?
– К солнцу.
– А корешки тянутся в землю?
– Корешки – в землю.
– Бабушка, а куда люди тянутся?
– Люди?
Бабушка положила на стол недочищенную картофелину и прижалась щекой к Володиному затылку:
– А люди тянутся друг к другу.
Вот некоторые истории моих родственников.
1. Эту историю рассказала мне родная сестра моей бабушки – б. Нина. Всё нижеописанное произошло во время Великой Отечественной войны. Бабушка Нина тогда была ещё совсем девочкой (она 1934 года рождения). И вот как-то Нина осталась ночевать у своей соседки, тети Наташи. А в деревнях было принято в доме держать кур в загородке. И у тети Наташи куры тоже были. Вот все уже легли спать: т. Наташа на кровать, а её дети и Нина с ними – на печь. Свет погасили… Куры тоже успокоились… Тишина… Вдруг резко в темноте одна из куриц – ррррраз! – и перепрыгнула через загородку! Куры забеспокоились. Т. Наташа встала и курицу загнала обратно. Только улеглась, и опять – рраз! – курицы закудахтали, и снова одна перелетела. Т. Наташа встала, зажгла лучину и обратилась к невидимому духу, который беспокоил кур: “Суседушка-атаманушка, к худу или к добру? ” И смотрит: стоит перед ней маленький такой мужичок, ростом около метра, в таком интересном халате полосатом, с пояском, и штанишки такие же. Он и говорит: “Через два дня узнаешь.” А потом схватил одну курицу, задушил и бросил на печь к детям. А после ушёл в подполье. Через два дня т. Наташе пришла похоронка с фронта: муж погиб…
2. А это рассказала мне моя бабушка. Как-то её покойная мать Евдокия после трудового дня легла на печь отдыхать. А ночевала одна. И вот слышит – кто-то совсем рядом, как будто даже внизу печки, точит нож. Звук такой характерный: скрежет металла о брусок. Евдокия испугалась не на шутку. Выглянет с печки вниз, а там никого. Только ляжет, смотрит в потолок, слышит – опять кто-то точит нож. “Ну, -думает Евдокия, – смерть моя пришла!” И стала в уме все молитвы, какие только знала, перебирать и креститься. И слышит – звук этот отдаляется, отдаляется, а потом и исчез совсем… Бабушка говорит, раньше в деревнях печи делали с солью, а нечисть, как известно, соли боится. Так что, возможно, не прочитав молитвы, Евдокия бы не погибла.
3. И эту историю мне рассказала бабушка. Работала она когда-то дворником. Сидели они с бабами как-то на лавке, отдыхали, разговаривали, и речь зашла про нечистую силу. Вот одна женщина и говорит: “Чего далеко ходить? Вот со мной какая история произошла. Сидела я дома с ребёнком, только вот сын у меня родился – Ванечка. Муж ушёл на работу утром, Ваня в колыбели спал, и я решила подремать. Лежу, дремлю и чувствую – кто-то меня под кровать тянет. Я как вскочила, побежала вон из квартиры! И сразу к своему соседу. Прибегаю, говорю: “Пожалуйста, помогите мне Ваню из квартиры вынести! Я очень боюсь заходить!” А сосед у меня военным был и на службу торопился. Он и говорит: “Ой, некогда мне. Попроси кого-нибудь другого, вон Марию Фёдоровну, например.” Мария Фёдоровна – это тоже наша соседка по лестничной площадке. Ну, я быстрее к ней. А она мне и говорит: ” Ты иди к себе в квартиру, у порога три раза вокруг себя обернись, а потом смело шагай и ничего не бойся.” Я так и сделала. Раз крутанулась – ничего, второй раз стала крутиться – вижу, стоит в квартире существо какое-то странное, то ли человек, то ли ещё что-то. Я глаза уже зажмурила, третий раз крутанулась, смотрю – а там такой очень страшный мужчина! Смотрит на меня с прищуром, словно бы даже с издёвкой и говорит: “Что, догадалась-таки?! А теперь поищи своего Ваню” – и исчез! Я бросилась в квартиру, быстрее к люльке, а там нет ребёнка. Я уже испугалась: не с балкона ли он ребёнка сбросил?! Живём на третьем этаже. Я тихонечко так с балкона посмотрела – нет, никто на земле не лежит. Стала я искать в квартире, везде заглянула, еле-еле нашла. Это существо ребёнка моего запеленало и сунуло в пространство между стеной и газовой плитой. А Ванечка спит себе и ничего не слышит. А уж потом я узнала, что в нашей квартире жил некогда мужчина, горький пьяница, который в этом подъезде повесился.”
